Книга Коллекция «Romantic»  - Шарлотта Ульрих

«Любимому Санечке! — написала внутри, на „Сашечку“, как его называла, все же не решилась. — Не забывай меня!»

Торжественно вручила, засмеялась, вскочила с кресла и убежала к окну.

А знаешь, что это значит? Я больше не люблю тебя! Если бы любила, никогда бы не смогла! Я свободна! Я стояла у окна и говорила, повторяла все это ему молча!

И он, наверное, понимал. Его взгляд становился грустней и грустней. Я жала ему руку по любому поводу, поздравляя со всякой фигней, после трясла своей, изображая, что он сжал ее слишком сильно, и мне больно. Невинно и искренне смотрела в глаза, болтала, вела себя странно, хотя собственно, для него как всегда, — какой-то вихрь несвязанных эмоций, часто мне самой непонятных. Чувствовала при этом легкость и то, что мне хорошо.

Я не хотела уходить. Мы пробыли вместе три с половиной часа, а когда ушла, его фраза не выходила из головы:

— Да ты приезжаешь-то раз в полгода!

Даже не так, мне нравилось вспоминать это более детально: он стоял у компьютера и смотрел в монитор, а я у окна.

— В какой программе ты это делал? — спрашивала о коллаже с автоматом.

— В Corel Photo-Point.

— Запишешь мне в следующий раз?

— Когда? Ты приезжаешь-то раз в полгода!

И его голос прозвучал как-то странно, словно с надрывом. Совсем чуть-чуть.

Больше… Восемь месяцев…

В четверг я опоздала на занятия, отчего скромно опустила глаза, входя в аудиторию. Попыталась проскользнуть незамеченной, но не тут-то было. Я вдруг почувствовала ВСЕ ВЗГЛЯДЫ на себе. Да так, что увидела собственный румянец на щеках, волосы, перекинутые на одну сторону, и знак бесконечности на груди. Я шмыгнула за парту, кажется, к тому же самому парню, с которым сидела вчера, и снова почувствовала, как аудитория ему позавидовала. К слову, в нашей группе были почти одни парни, большинства из них не было в лагере, поэтому я их не знала. А из девчонок только Настя и Маша, которая с широкой белозубой улыбкой. Но мне казалось, на них мало обращали внимание.

В конце тетради всю физику я рисовала сердечко такое же, как подарила Саше. Старалась понять… Внутри так же написала: «Любимому Санечке!»

Потом дала себе зарок вырвать этот листок, чтобы не пронюхала Дашка. Она и без того вытворяла неприятные вещи, например, увидев ручку, подаренную на мой день рождения дядей Сашей, каждый раз отбегала, поднимала руки, делала большие глаза и восторгалась:

— О, драгоценная ручка!

Ручка не была такой уж драгоценной, хотя да, писала я ей только по торжественным случаям, брала на сессии в ШОД и никому не давала, чтобы не потерялась. Сейчас рисовала именно ей.

Я думала, думала, рисовала, обрисовывала, еще вписала в сердечко «I love you», вдруг кто-нибудь заглянет ко мне в тетрадь и задастся вопросом, а кто же такой «Санечка».

Изрисовала всю страничку цветочками, написала «Lost Paradise», мешался только ромб. Он появился, когда начала писать какую-то формулу. Ромб портил всю картину. Решила его тоже как-то задействовать. Что можно сделать из ромба? Капюшон. Кто носит капюшон? Смерть. И нарисовала ее с косой и горящими глазами.

Странно, я никогда не рисовала смерть. Но получилась она очень неплохо! В полном восторге от своего шедевра подписала «death», зачеркнула крест на крест, рядом «love» и «Любовь побеждает все!» Я сама не знала, что это было: игра, шутка… Хрень в общем.

Вернувшись с сессии, я сидела на диване и слушала музыку. Неделя, проведенная в городе, казалась коротким сном, и теперь, будто проснувшись, я испытывала неистребимую грусть, только неизвестно почему.

Мама думала из-за Геры. Прислушавшись к ее словам, я взяла фотографию, где мы с ним у памятника, и долго-долго ее разглядывала, а потом зачем-то положила рядом картинку с котом, год назад подаренную Сашей. Каким-то неведомым образом они сочетались.

Что-то вертелось в голове. Вот-вот пойму. Оно ускользало, я все смотрела и смотрела.

— Надо забыть Геру! — успела посоветовать мама.

Я не стала ей напоминать, что год назад она так же говорила о Саше.

Глава 15

Следующие два месяца (ноябрь и декабрь) я видела Геру во сне каждую ночь, иногда сны были яркие, иногда не очень, но КАЖДУЮ НОЧЬ в том или ином виде он присутствовал.

Например, снилось, что я приехала к нему в гости, он показывал свою комнату: кровать, письменный стол. Там был еще кто-то местный, стоял около стола и с интересом разглядывал меня: «Значит, это именно та девушка, в которую Джо влюбился?» Я прошла мимо этого человека к стене, на которой висели фотографии, приклеенные на скотч, без рамок, было интересно, кто там, и каково было удивление, когда на них была… Я!

Мои фотографии висят у Геры на стене?

В то же время кто-то из местных подошел к кровати и стал разглаживать рукой покрывало, а затем глянул на меня хитро и спросил:

— Так хорошо? — он намекал на близость.

Вообще-то с Герой в лагере мы целовались не один раз, а три и все по ночам. Это были страстные поцелуи прямо в моей кровати, пока все остальные спали. Наверное, он думал об этом, а снилось мне.

В лагере было так: второй раз Гера пришел опять вместе с Никитой и Громовым (Никита к Ирочке, а Громов просто так) и сначала сидел молча. Я слегка дотронулась до Геры, он наклонился, мы стали целоваться, и через некоторое время вся холодность его прошла. Он напрягся, тяжело задышал. Поглаживая его по спине и рукам, я чувствовала его мышцы. Мы целовались долго, пока моя челюсть снова не заболела, я отстранилась и подставила под его поцелуи шею. Он исцеловал все, а потом слегка спустил лямку на моей майке и оголил грудь. Я вздрогнула, но не пыталась поднять лямку, мы находились под одеялом, нас никто не видел. Гера нежно целовал мою грудь, наслаждаясь.

Мы расстались, лишь когда под одеяло стал попадать свет, еще раз поцеловались, откинули его, и свет заставил нас прищуриться. Только тогда он ушел, в 5:21 утра, я специально посмотрела на часы, а Никита с Иркой просто дрыхли.

Или еще: снилось, что с Герой мы снова вместе, счастливы, окружающие восхищаются нашей парой, почти так же, как в лагере. Но во сне развитие действия было другое, мы пришли теперь уже ко мне домой, обнимались, я радовалась, хотя иногда он становился мне противен. Вдруг появилась какая-то девушка, сначала подумала, что просто знакомая, но Гера стал целовать ее прямо при мне. Это была его новая девушка, а меня он бросил. Но мне стало не больно, а только неприятно, что все вокруг начнут злорадствовать и шептаться за моей спиной. Это тоже были события из лагеря, и, как я полагала, Гера тоже об этом думал. Но потом началось нечто странное, я отвернулась к окну, чтобы не смотреть на них целующихся и заметила, что в небе облака складывались в рисунок, который подарил мне Саша, — в кота. Один в один. Вот серая мордочка, вот нитки, которым он обмотан.